Очередные задачи российской власти

Когда сегодня сетуют об "идеологическом вакууме", царящем в общественном сознании, то речь идет об отсутствии идеологии, соединяющей русское общество в монолитную победоносную силу. Просто "идеологий", исповедует которые пять, десять, от силы - пятьдесят человек у нас пруд пруди, а "крупнейшие идеологи", подобно публичным девицам, сидят и ждут того часа, когда они кому-то понадобятся и их "призовут". Их никто не зовет. Они обижаются и начинают причитать о том, что грядет "очередная подстава", что всех скоро "снова кинут", что происходящее — последние судорожные попытки "режима" выжить и не быть сметенным волной "народного гнева". Тем временем новая российская власть, принципиально отказавшаяся от выбора между идеологемами вчерашнего дня, творит в России новую политическую реальность. Эта реальность никак нельзя назвать внеидеологичной. Власть совершила единственный и естественный  выбор — для нее главной ценностью является она сама.

Точка отсчета
Нас довольно долго и довольно успешно пытались отвадить от политики, объясняя, что это "грязное дело", что "порядочных людей там нет", что вся политическая деятельность сводится к грызне в кремлевских коридорах. Мы привыкли к тому, что отдельно существуют власть, борьба за нее, политика, и отдельно — наши повседневные заботы, в которых власть может только мешаться и путаться под ногами у порядочных граждан. Задачей тех, кто это делал (а делалось это вполне целенаправленно) было создать у нас впечатление,  что политика может быть отделена от нас железной стеной, главное чтобы мы оставили политиканам их мышиную возню и отгородились от них покрепче. Сегодня мы должны вспомнить, что политика касается каждого, что политическое — это то всеобщее, что соединяет вместе людей, скрепляет из них города, государства, империи. Все, что вынуждает людей селиться вместе, вместе работать, в едином строю сражаться с врагом это — политика. И как всякая политика не может не строиться на отношениях власти и подчинения. Политическое создается властью. Именно власть, а не что-то еще, — какой-то общий "интерес", или какое-то "стадное чувство", делает возможным полноценное человеческое общежитие. Только тогда и там, где человек делает что-то не только потому, что ему "хочется" или "интересно", а потому, что "надо", потому что "таков приказ", отношения между людьми становятся на правильную и регулярную почву — возникает порядок — настоящая крепкая семья, возникает род, поселок, племя… А город, по-гречески — "полис" (откуда, собственно, и происходит слово "политика"), уже никак не выживет без авторитетного "надо", исходящего из уст властителя. А ведь с появления города и начинается судьба цивилизации, начинается действительный расцвет человеческого общества — и вся судьба цивилизации — это история политического, история Власти, длящаяся и до наших дней, как бы ни старались власть унизить и упразднить…

"Власть необходима, — писал в начале века великий русский мыслитель Л.А. Тихомиров, — В то же время она сама возникает, ее побеги наполняют все зарождающееся общество. Каждый человек повсюду вокруг себя находит и чувствует власть других людей и целых групп. Людям вовсе не предстоит трудная, конституционная задача создавать власть. Ее достаточно принять, признать, подчиниться ей, тем самым создавая известный порядок". Из власти, как из точки, как из первоначального ядра, — разворачивается любой порядок государственный, общественный, экономический, культурный. Власть творит его, создает его из себя, сообразуясь, конечно, с высшей божественной правдой, а с другой стороны — со мнением и интересами людей, но ни в коем случае не служа им, не подчиняя себя чужой воле — будь эта воля десятка олигархов или десятков миллионов обывателей. Только тогда, когда власть сама, свободно творит общественный порядок, а не приспосабливает его к распрям многочисленных групп интересов, есть шанс, что порядок будет действительно прочным и сколько-нибудь пригодным для жизни.

Для создания нового общественного порядка власть должна статья сама собой, стать Властью. "Быть властью. Попросту быть" — такова должна быть сегодня единственная идеология государственной власти в России.

Сцилла и Харибда "народовластия"

Очень часто говорят, что в России 90-х "не было настоящей демократии", а установилась власть то ли "семьи", то ли "олигархов", то ли каких-то еще темных сил, но уж точно не "подлинный" демократический режим. Сторонников этой точки зрения придется разочаровать — в России существовала самая настоящая демократия, то есть тот государственный строй, при котором власть считается "принадлежащий народу", а любой, кто способен утащить то, что плохо лежит, может этой властью или же ее частями пользоваться вдоволь. Демократия — это государственный строй, при котором возможно присвоение власти теми или иными частными лицами под предлогом, что они осуществляют "волю народа" как верховного носителя власти. Никакой иной демократии быть и не может, поскольку сконцентрировать и выявить "волю народа" в ее чистом виде никому, никогда и нигде не удалось. Ельцинская демократия была попросту циничней и откровенней демократий западных, в которых механизмы присвоения воли народа отлажены так, что размеры полагающихся кусков установлены раз и навсегда, а их распределение — довольно хитрая процедура. В ельцинской России власть принадлежала тому, кто "хапнул" и было у каждого ее столько, сколько захапать успел. Нетрудно представить, каков был тот "порядок", который могла создать эта власть по своему "образу и подобию". Да и представлять не надо — видели мы это своими глазами и не один раз.

Понятно, что такую ублюдочную систему и властью-то называть не хотелось. Не заслужило, а потому люди не обделенные государственным сознанием мечтали о "твердой руке", о диктаторе, "российском Пиночете", который вычистит всю гниль и установит твердый порядок. Во Владимире Путине видели, а многие и до сиих пор видят кандидата в диктаторы, но сам президент от диктаторства открещивается, причем не из природной скромности, не из страха показаться недостаточно "демократичным", а по причинам более глубоким. Ликвидируя ельцинскую "демократию" бессмысленно заменять ее "диктатурой", поскольку диктатура — это частная форма демократии, при которой право решать, право осуществлять "народную волю" принадлежит одному человеку, который выступает от имени народа, покуда народ еще "не готов" управлять собой сам. Диктатура — своеобразный подготовительный класс на пути к "подлинному" народовластию, обучение народа его "истинным интересам" и не случайно, что большинство диктатур, по воле диктатора или против его воли оказывается прелюдией к установлению демократического режима.

Если бы Путин согласился на "диктатуру" (которую ему услужливо и исключительно настойчиво предлагали некоторые олигархи, рассчитывавшие, что это будет их диктатура), то его не без оснований можно было бы заподозрить в приверженности к "демократическим ценностям", в том, что он готовит нас к наступлению "цивилизованной" стадии российского капитализма, после окончания его "дикой" стадии. Однако президент не играет в диктатора — он сознает себя представителем власти в высшем смысле, не зависящей ни от "явных", ни от "тайных" народных "интересов", той власти, которая сама создает новый политический порядок, который представляется ей справедливым и в котором нам, кому волей, а кому и  неволей придется учиться жить. Власть, скорее всего, откажется от эффектных жестов, которые мы хотели бы от нее увидеть, типа посадить всех губернаторов как репку на огороде или собрать олигархов на баржу и утопить в Москва-реке. Установление прочного порядка не начинают с Суда Линча. Каждую из противостоящих ныне власти сил оставят в покое, если она впряжется в государственную созидательную машину, и безжалостно уничтожат в случае продолжения сопротивления. Уничтожат не ради развлечения публики, а просто, чтобы не мешала.

Сегодня перед Российской властью стоит исключительно тонкая и ответственная задача — избежать двух вариантов "народовластия" — демократического и диктаторского, остаться независимой от любых частных или "общенародных" интересов и создать новый общественный порядок, который будет сообразован не с колебаниями народной воли, а с высшей Правдой, во имя которой существуют и Российское государство, и русский народ и русская цивилизация.

"По образу и подобию"
Крупнейший немецкий юрист ХХ и один из теоретиков "консервативной революции" Карл Шмитт создал новое направление политической науки — "политическую теологию", исходившую из того, что представления о власти в каждую эпоху, у каждого народа и цивилизации теснейшим образом связаны с представлением о Высшем Начале, о Боге. Англия XVIII века, где преобладающим богословским направлением был "деизм" - учение о том, что Бог, после сотворения мира, предоставил все дело естественному ходу вещей, создала и "конституционную монархию" — строй, при котором король "царствует, но не управляет". Современная Америка, с ее религиозной пестротой, увлечением всевозможным оккультизмом, верой в успех, судьбу, многоликого и бесформенного бога, естественным образом создала плюралистическую демократию, в которой за влияние на власть борются десятки и сотни различных групп интересов — от "мойщиков автомобилей" до экзотических сексуальных меньшинств… Должна быть своя "политическая теология" и у русской цивилизации, цивилизации, в основе которой, несмотря даже на страшнейшие духовные потрясения ХХ века, лежит фундамент православного мировоззрения. При всей условности переноса представлений о Боге на представление о власти, аналогия должна быть.

Власть,  — первоначало всякого государственного и правового порядка, его творец. Ее творчество свободно, она создает этот порядок в соответствии  со своим идеальным замыслам, а не со "свойствами материала" (кстати на "сопротивление материала" очень любили жаловаться "демократизаторы" предыдущего десятилетия). Власть своим творчеством постепенно упорядочивает общественный "космос", устанавливает для него незыблемые законы, распределяет полномочия между служебными властями на местах, распространяет Порядок на то, что еще недавно было хаосом (характерно, что ельцинский период истории российской государственности Путин практически обозначил как "хаос", тем самым как бы открыв себе путь для нового "творения"). Власть, при этом, не стремиться сохранить по максимуму право "произвола" за собой — напротив, она создает упорядоченность во всем, в чем упорядоченность возможна, оставляя на себя только чрезвычайные ситуации, а главное — право нового творчества в ситуациях, которые не охвачены были доселе законом, нормой (демократическое "правовое государство" этого права творчества не предполагает, поскольку в нем считается, что любая новая норма, закон, институт, не творятся, а "выводятся" из существующих, как математические теремы выводятся из аксиом и из друг друга).

Власть устанавливает нравственный порядок в обществе, определяет что хорошо и что плохо для данного общества, что нравственно отвратительно и заслуживает наказания, а что одобрения и похвалы. "Первый момент мироздания есть появление света и отделение его от тьмы. — писал К.П. Победоносцев, — Подобно тому и первое отправление власти есть обличение неправды: на этом основана вера во власть и неудержимое тяготение к ней всего человечества. Сколько раз и повсюду вера эта обманывалась, и все-таки источник ее остается цел и не иссякает, потому что без правды жить не может человек. Отсюда происходит и творческая сила власти — сила привлекать людей добра, правды и разума и одушевлять их на дела и подвиги"

Власть осуществляет высший надзор за осуществлением правопорядка, за соответствием тех или иных действий отдельных лиц и общественных институтов. В православном богословии это аналогично "Божественному Промыслу", то есть постоянной заботе Бога о сохранении мира, о том, чтобы мировая история вела человека ввысь, к божественным началам, а не прочь от Бога. Власть направляет всю государственную жизнь, задает ей цели и динамику, награждает тех, кто хорошо служит этой цели и жестоко наказывает тех, кто от нее уклонился. В потоке повседневных дел задача власти в том, чтобы улавливать направление общественного движения и, если оно отклоняется от цели, исправлять его.

Власть единственно полномочна принимать решения в чрезвычайных обстоятельствах, не предусмотренных обычным правопорядком, приостанавливать действие законов и норм во имя сохранения существования самого общества.  Слишком часто нормальная жизнь государства нарушается вторжением зла — чрезвычайными обстоятельствами, ставящими под угрозу благополучие и жизнь народа и страны. И здесь власть выступает как спаситель, как тот, кто способен отменить обычный порядок, обычное течение дел, во имя осуществления высшей правды, во имя сбережения общественного целого. Только тому, кто сотворил государственный порядок и может принадлежать право чрезвычайного решения, только тот, кто установил закон может его и отменить. "Бывают минуты в жизни и истории, когда государства, подобно отдельному человеку, стоят перед вопросом гибели и не имеют в условиях нормальной жизни средств спасения, — говорил в начале века известный русский юрист Ф.Н. Плевако, — Когда государство в опасности — спасение государства есть верховный закон. В такие минуты правители не подлежат суду человеческому; суд истории и суд Божий — вот трибуналы, перед которыми они отвечают в своих делах".

Власть - высший суд над всяким порядком, только она может решить — не перестал ли порядок соответствовать  своему назначению, не следует ли его изменить и отменить, не следует ли сменить людей, ответственных за его поддержание. Подлинный властитель — верховный судия над установленным им самим порядком. Во имя тех высших ценностей, ради которых создано и существует государство,  властитель корректирует, отменяет или приостанавливает действие тех или иных норм. "Это не было торжество силы над правом. Это было торжество совести царской, над буквой закона", — говорил один из русских юристов, упоминая о реализации русским царем своего права верховного судии. Высший суд над всем государством — суд совести, венчает все права, всю деятельность власти, в соответствии с православным политическим богословием.

Перечисленные принципы — это не частная идеология, это даже не "православная идеология" в строгом смысле слова — это тот, зачастую неосознанный, взгляд на власть, который заложен в самой структуре русской цивилизации, в то, как видит и чувствует государство русский человек. Поэтому всякая власть, которая захочет быть действительно властью, не может не отражать в своей деятельности эти принципы, вне зависимости от того, в какие идеологические одежды они могут быть облечены. И выступая как либерал-западник, и выражая мысли сходные с национально-патриотической идеологией, и становясь на твердую имперскую почву, Президент Путин имеет только один реальный выбор — реализовывать свою власть как Власть, или вести дело к разрушению государственности через водворение "народовластия". Сегодня выбор Путина — это очевидный выбор в сторону власти, отсюда и та свобода от идеологических клише, тот творческий подход, который президент проявляет к решению тех или иных общественных проблем. Идеологическая независимость от тех или иных "общественных сил" позволяет Путину последовательно реализовывать действительную "русскую идеологию" — идеологию Правильной Власти и Справедливого Порядка.

Российская власть сможет только тогда до конца осуществиться, когда она в самой себе воплотит то представление о власти, которое лежит в фундаменте русской цивилизации — Власть должна быть творцом государственного правопорядка, его чрезвычайной инстанцией, спасителем и верховным нравственным судьей.

Имперский горизонт
Мы начали наши размышления с того, что именно существование власти позволяет создать то или иное человеческое сообщество и придает этому сообществу порядок, позволяющий обществу жить полноценной жизнью. Это касается и государств, и народов, и тех человеческих сообществ, которые включают в себя не одно государство и не один народ — империй. Имперская власть – высшая форма самореализации власти, которая настолько уверена и в своей силе, и в своей правоте, что не ставит пределов своему распространению, включает в свою творческую деятельность по созданию государственности все новые и новые народы и пространства. Только в Империи, где высшая воля Власти, примиряет бесчисленные противоречия между народами, общественными классами и группами, возможен прочный мир, а значит  и по настоящему свободная и полноценная самореализация каждого человека. Поэтому всякая действительная власть не может не задаваться вопросом о превращении себя из власти национальной во власть имперскую.  Не стоит думать, что это задача маловажная или преждевременная. Не поставив перед собой имперских задач власть никогда не станет вполне властью. А искать сегодня "объективные предпосылки" для воссоздания Империи — дело пустое, и не только потому, что этих посылок предостаточно, но, прежде всего, в силу того, что начало и главная предпосылка имперской государственности — это именно имперская власть, с нее начинается собирание Империи. Вспомним еще раз слова Тихомирова: "Людям вовсе не предстоит трудная, конституционная задача создавать власть. Ее достаточно принять, признать, подчиниться ей, тем самым создавая известный порядок".

Потому, главная задача российской власти состоит в том, чтобы осознать себя и стать имперской властью. Остальное приложится.